Мирослава и Владимир Асцатуровы о В.Берковском
Мирослава и Владимир Асцатуровы, друзья юности,
Олег Асцатуров, их сын
Мирослава: Мы были знакомы с Виктором Берковским с 1956 года. После окончания института нас распределили в Запорожье, на завод «Днепроспецсталь». Володя и Витя работали в одном цехе, а я — заведующей заводской библиотекой. Каждый день мы встречались в столовой. Витя брал борщ и к нему несколько стаканов компота: борщ он обязательно запивал компотом.
Он часто заходил в библиотеку, и вскоре мы подружились. Образовалась компания — шесть или семь пар во главе с Витей. Мы все, приезжие молодые специалисты, жили в общежитии, а он был коренным жителем Запорожья. Он сразу стал центром, душой компании. Мы его просто боготворили и называли Вождём. Так и говорили: «Вождь звонил. Вождь сказал». Почему он у нас был вождём? Потому что он за каждого отвечал и каждого держал в поле зрения. Если нужно — бросался на амбразуру. И даже сейчас, когда его не стало, позвонила из Америки Лариса Ященко, жена ближайшего запорожского друга Вити Игоря Ященко, который умер уже много лет назад, и сказала: «Как же так, он же наш вождь…»
Владимир: На заводе Виктор работал калибровщиком в прокатном цехе, потом его назначили старшим калибровщиком —– это очень ответственно. Работа в прокатном цехе — жёсткая школа, она наложила отпечаток на его характер: колоссальная работоспособность, преданность делу, умение собраться и сделать всё, как положено, стали его жизненными принципами.
Когда Виктор поступил в аспирантуру, в Институте стали в Москве, он вёл научную работу именно по этой знакомой ему теме —– калибровке при прокатке. Тема была тесно связана с заводским производством, и потому он проводил много времени в Запорожье.
Жизнь была прекрасна: Днепр, остров Хортица, остров Байда, лодки, водные лыжи… А какие у нас были праздники! Дни рождения —– обязательно с новыми, специально сочинёнными песнями, стихами, костюмированными представлениями...
Основу нашего запорожского братства составляли очень талантливые и интересные люди. Володя Гаркуша — Витин друг с детского сада, вечный отличник, Лидочка, его жена, — она преподавала русский язык во французской школе, прекрасно играла на пианино и аккордеоне, Марик Кучер — весельчак и затейник, его жена Софа, Яша и Зира Спекторы, Игорь и Лариса Ященко — Игорь увлекался фотографией, делал фоторепортажи по любому событию. Потом появились Синельников, его жена Нина и Диана, которая стала Витиной первой женой.
В Москве, в Институте стали, Виктор был назначен деканом общеобразовательного факультета —– был там создан такой необыкновенный факультет. Он много работал в качестве научного руководителя, в их доме часто можно было видеть дипломников и аспирантов. Но кроме того, он возглавлял всю культурно‑массовую работу в институте; к тому же на него взвалили строительство оздоровительного лагеря в Пицунде — мы потом там раза два отдыхали вместе с ним. Общественной работы Виктор не чурался, а наоборот, считал её очень почётной.
Мирослава: А в Запорожье Витя организовал из нас хор. Мы всерьёз и очень увлечённо им занимались. У нас был свой отличный аккомпаниатор, пианист. Инструмент был в нашем доме, поэтому на репетиции собирались у нас. Витя пригласил профессиональную певицу, распределил голоса среди хористов. Я вообще считаю, что у него был дар режиссёра большого музыкального коллектива, причём в первую очередь джазового.
Любовь к джазу у него была с детства. В их доме всегда звучала хорошая музыка, родители Вити обожали ходить на хорошие спектакли, концерты. Это была замечательная семья. Мама, Этель Викторовна, заведующая терапевтическим отделением городской больницы, была очень требовательной и к себе, и к окружающим, очень порядочной. Витя на маму был похож —– и внешне, и по характеру. Папа, главбух завода, —– двухметрового роста, с громким голосом и таким заразительным смехом, —– всегда был душой компании, очень хорошо играл на мандолине. Это были уникальные люди.
У родителей Виктора была большая четырёхкомнатная квартира, всегда открытая для своих друзей и для друзей детей. Мы ещё не были знакомы, просто знали, что есть такой Витя, который работает с нами на одном заводе, но когда гуляли по центральной улице, то всегда обращали внимание на окно второго этажа в этом доме: там был виден огромный матерчатый зелёный абажур с чёрными обезьянами, вышитыми понизу. Он нас просто зачаровывал. Гуляя, мы говорили: «Вот дойдём до абажура и повернём назад». А когда позже мы попали в Витину квартиру, оказалось, что этот абажур висит именно там. В этом гостеприимном доме всегда было много народу. А рядом был концертный зал, и семья Берковских посещала буквально все концерты.
Олег: Это же всё происходило в Запорожье, это не Москва, каждый приезд артистов — событие. Город промышленный, и вся интеллигенция на эти концерты стекается. А джаз… Я однажды был в походе, который организовал Визбор. Там были его друзья‑альпинисты и был Берковский — я с ним в одной байдарке плыл. И вот они с Визбором стали вспоминать свою юность. И кончилось это тем, что они всю ночь напролёт пели джаз. Нормальный, добротный американский джаз. Слов они не помнили, пели в основном музыку, один начинал, второй подхватывал. Для меня это было открытием, я впервые слышал джаз, да ещё в исполнении таких людей… И очень многое мне стало понятно: то есть во многих их песнях есть джазовые корни.
И вот та ночь… Такое не повторяется. Такой у них был, как сейчас говорят, драйв, такая энергетика, что просто душа рвалась, так смачно они пели. А компания была огромная, нас было человек тридцать, и все сидели открыв рты — такой вот совершенно необычный поворот оказался. Все ждали, что мы будем петь Витины песни, Юрины песни… Мы их пели, но в другие вечера, а вот та ночь — она осталась в памяти как что‑то фантастическое.
Мирослава: Когда Виктор уже начал понемногу сочинять и осваивать гитару, у нас была такая игра: мы находили какие‑то стихи, подсовывали их Вите, и он тут же сочинял на них музыку. Тогда не было записывающей аппаратуры, мы что‑то пели, потом забывали... Первыми его сочинениями, которые запомнились, были песни на стихи Есенина. Одна из них — «Шаганэ ты моя, Шаганэ» — получилась замечательно. Потом появилась «Песня шагом, шагом», потом «Гренада» —– мы пели её с удовольствием, но, конечно, не представляли тогда, какое будущее ждёт эту песню.
Но самой‑самой любимой была у нас песня «Кленовый лист», тоже одна из первых. Мы её очень много пели. И именно с «Кленовым листом» Виктор поехал покорять Москву Правда, тут ему стали советовать: что ты, мол, здесь сочиняешь, надо сочинить такую песню, чтобы ты мог там как‑то прозвучать. И он сочинил песню на стихи Павлинова —– это было просто воспевание Родины, и с ней поехал в столицу. Отдал эту песню кому‑то, и её какой‑то московский хор исполнял по телевидению… Было это в конце 60‑х годов. Было и забылось —– вот если бы её сейчас вспомнить, то она бы, наверное, зазвучала по‑новому.
А иногда и со знаменитыми Витиными песнями получалось удивительно. Вот как история с Полем Мориа. Приезжает Мориа с оркестром по приглашению «Москонцерта», гастролирует у нас с большим успехом, его знакомят с нашими композиторами, а потом во Франции он выпускает пластинку, где среди прочих произведений только одна песня, которую он взял, побывав в Советском Союзе. Это «Под музыку Вивальди». И на французской пластинке написано: «Музыка Никитина/Берковского, стихи Величанского». Далее эту пластинку издаёт наш завод грамзаписи, и на конверте написано: «Оркестр Поля Мориа. Музыка Никитина»… Вот такое с Берковским случалось довольно часто, и мы все очень переживали, когда его «зажимали», а Витя как‑то меньше.
Владимир: А на сцену Витю впервые вывели Никитины. Татьяна и Сергей уже были известным дуэтом, который пользовался популярностью необыкновенной. И они очень много одно время выступали вместе с Берковским, даже был такой период, когда Виктор Семёнович просто присутствовал на концерте, а на сцене Никитины очень хорошо исполняли его песни. Какое‑то время они составляли программы своих концертов в основном из песен Берковского. Но надо сказать, что мелодизм Никитина отличен от мелодизма Берковского, и когда Виктор сам пел свои песни, естественно, было совсем другое звучание.
Олег: Расскажу такую историю. В семидесятые годы как‑то в Апрелевке был устроен концерт. Было заявлено выступление Никитиных и Берковского. Никитины тогда уже были очень популярны, в отличие от Берковского. А вёз их в Апрелевку Виктор. И когда они приехали туда, то Витя пошутил: «Да я тут как шофёр, вот подвёз Никитиных». А он ещё был в кожаном пиджаке — действительно шофёрский вид. Никитины выступали в первом отделении, а во втором вышел Берковский, и от него в зал сразу пошёл такой напор… И я услышал в зале реплику: «Слушай, а шофёр‑то поёт лучше, чем Сергей».
Владимир: К нам в Апрелевку Витя кого только не привозил. Бывал у нас в гостях в Апрелевке и Юрий Визбор, благодаря Вите мы проводили с ним много времени. На Новый год как‑то Смехов был, ещё кто‑то, так Визбор каждому написал посвящение, не поленился. Он нам рассказывал, как ставили «Красную палатку». Визбор вообще великолепнейший рассказчик. Никитины практически на всех днях рождения бывали, на Новый год приезжали.
Как‑то мы остались у Вити ночевать. А он в это время сочинял музыку к спектаклю «Коньки» по сценарию Сергея Михалкова. И вот часов в двенадцать ночи он просит нас послушать: ему важно, чтобы кто‑то был слушателем. Потом мы легли, наконец, спать, вдруг он где‑то около трёх часов ночи открывает дверь: «Слушайте, всё‑таки я там вот так переделал…» И режиссёру звонит. И так почти всю ночь. То есть, когда он входил в творческий процесс, то для него времени не существовало.
Работоспособности и выносливости у него было —– на троих. Я ему все время говорил: «Витя, ты урод». — «Почему?» — «Ты отличаешься от всех, у тебя уродливая энергетика, у тебя энергии на четверых, мы тебя не выдерживаем». Эта его энергетика чувствовалась и на сцене: в зал всегда шёл такой её напор —– сразу, как только он начинал петь.
Мирослава: Из‑за этой необыкновенной работоспособности и выносливости, вообще‑то говоря, нормальному человеку с Витей жить было очень трудно. А Маргарита ему всё создала, всё! То, что она сделала, — это действительно подвиг. Мася продлила его творческую жизнь не на один год. Ей всегда хотелось всё отдавать ему. Конечно, он за ней чувствовал себя как за каменной стеной. Плюс ещё Кира Владимировна, Масина мама, —– у неё муж умер, и она всё внимание перенесла на Витю. В общем, Витя попал в хорошие руки, очень хорошие.
Владимир: Берковский — это исполнитель, который создан, чтобы петь не одному. Он всегда был человеком коллектива, он любил коллектив. Именно для большого музыкального коллектива он создал, например, песню «С любимыми не расставайтесь». Когда мы впервые услышали её не в камерном исполнении, а по‑настоящему, то стало ясно, что по накалу и трагедийности это —– оратория, это выдающаяся оратория, способная донести всю боль до слушателя.
Необычное исполнение, приятный баритон, умение подать своё произведение делали его песни неповторимыми, они звучали не так, как у любого другого исполнителя. Виктор никогда не был классным гитаристом, он больше любил работать над мелодией. Акцентировал, интонацию подчёркивал — именно вот на это у него дар Божий, на умение войти в образ. И когда, скажем, речь идёт о его песне «Колечко», то, однозначно, никто, кроме него, не должен вообще исполнять эту вещь. Никто!
